Сегодня для нас нет ничего актуальней репрессий.

Одна из популярных в этом году горьких шуток англоязычной блогосферы звучит так:
«Чёрная женщина изобрела телескоп.
Вы можете не согласиться с этим фактом.
Вы можете даже привести исторические свидетельства, опровергающие его.
Но подумайте: стоят ли они того, чтобы потерять работу?
Таким образом, доказано: чёрная женщина изобрела телескоп».

Эта горькая шутка иллюстрирует не засилье расово-половых меньшинств в англоязычных странах (миллионы негритянок как вкалывали там на двух работах, чтобы свести концы с концами, так и вкалывают. Многие из них чувствуют себя посреди буйствующих в СМИ про-негритянских и про-женских догм примерно так же, как позднесоветские работяги, слушавшие в очередях спичи о власти трудового народа от позднесоветской аристократии, проезжающей мимо в престижных волгах с занавесочками за спецпайком).

Шутка эта иллюстрирует одну суровую истину о нас: наша преданность идеям во многом измеряется не их убедительностью, а уровнем репрессивности этих идей.

читать дальшеИ наоборот: отнимите у (даже искренне разделяемых нами) идей требовательную репрессивность - и нет, мы не отступимся от них тотчас. Но накал нашей практической преданности им драматически снизится.

Это говорит не о том, что мы существа по природе беспринципные - а скорее о том, что мы воспринимаем репрессивность идеи как естественный признак её силы.

Одной из повторяющихся сцен в истории колонизации европейцами мира была следующая:
- конкистадор подходит к Самому Священному Идолу, который наотрез отказывались обрушивать местные, и собственноручно его низвергает. Туземцы смотрят на белого человека в ужасе: сейчас его поразит ужасная смерть. Белый человек пожимает плечами и остаётся цел и невредим. Вывод очевиден: белый человек сильнее нашего бога.

Подчеркну: не Бог белого человека поразил идол молнией. Всего лишь наглядно было продемонстрировано, что христианин может совершить самое непростительное глумление над Кецалькоатлем, и за это ему ничего не будет. Это ещё не было христианизацией - но это было разрушением примитивной туземной религиозности, в котором божество за нарушение своих законов тут же физически устраняло провинившегося.

Тут, кстати, есть один нюанс, который в действительности говорит о человеке много хорошего. А именно:
- репрессивность сильной идеи вовсе не обязательно выражается буквально. Порой дело обстоит ровно наоборот. Конечно, в странах, где за вероотступничество полагается казнь, ереси запрещены законом, а миссионерская деятельность невозможна в принципе - лояльность казённой религии весьма сильна. Но там, где у религий вообще есть возможность состязаться - выигрывают не те, кто казнят, а те, кто больше требуют от человека.

Так, в светских государствах, где христианство и ислам соревнуются на равных, в турнире «кто кого больше обратит» выигрывает куда более «гуманное», казалось бы, христианство.

Рискну предположить: это связано помимо прочего с тем, что христианство по своей сути репрессивней. Оно не побивает нарушителей камнями, не отрубает голову и не вешает на стреле автокрана, но категорически отказывает даже собственным адептам в гарантированном спасении в обмен на соблюдение каких бы то ни было правил и ритуалов. Искренен ли ты, постоянно спрашивает оно у верующего. Жива ли твоя вера - или ты фарисей и раскрашенный гроб. Не перешёл ли ты в режим автопилота и кимвала звучащего. Пустые гробы в рай не попадают, повторяет оно верующему.

Победа христианства над римским язычеством была победой религии, не имевшей светской репрессивной власти, над крайне либеральным мировоззрением, основанным на инклюзивности и толерантности и к тому же вооружённым государственным репрессивным аппаратом, а требовавшим всего лишь соблюдения светских приличий.

Возможно, христианство победило, потому что оно требовало от верующих куда большего.

И напротив: массовое бегство из христианских конгрегаций, наблюдаемое сегодня в передовых странах, вызвано не увеличением просвещённости контингента (по-моему, иллюзорность просвещённости человека цифровой эпохи уже очевидна всем). Оно вызвано тем, что само христианство в этих странах само решило стать передовым и либеральным, перестало требовать, утратило свою репрессивность (я уже как-то приводил североамериканскую поговорку: The more liberal the church, the emptier the pews - чем либеральней церковь, тем пустей скамьи).

Я это всё к чему, ув. друзья.

Очевидный триумф передовой религии над западным «консерватизмом» вызван в действительности не тем, что передовая религия так интенсивно карала противников (она, собственно говоря, приступила к настоящим репрессиям только что, может быть, ещё по-настоящему даже не начала). Триумф этот вызван тем, что она все последние десятилетия куда больше требовала, делала куда более высокие ставки, непрерывно увеличивала накал обвинений в адрес простого человеческого человека. Так называемый «консерватизм» в действительности выступил в роли либеральной, слабой, ничего ни от кого не требующей стороны - отбивающейся от наскакивающих миссионеров однообразным:
- Почему я не могу назвать извращенца извращенцем? Я же его не вешать призываю. Оставьте меня в покое.
- Почему я должен из-за ваших фантазий о климате жрать жуков и отказаться от своего четырёхколёсного зверя?
- Почему этот негр/наркоман/попрошайка просто не пойдёт работать? Почему я должен его содержать?
- Оставьте меня в покое.

В этом противостоянии расслабленной нормальности с боевой репрессивностью победитель, пожалуй, был очевиден с самого начала.

В этом смысле легко понять, чем обусловлена слабость передовой религии в нашей стране. Передовые евангелисты, тупо калькируя западный (и в первую очередь американский) набор лозунгов - никак не могут изобрести достаточно репрессивный список требований и обвинений в адрес нормального российского гражданина.

В стране, где снега лежат с ноября по апрель, трудно обвинить гражданина в том, что он ездит на машине и отапливается.
В стране, где 68% граждан считают себя трудоголиками (я не шучу, считают) и хотят больше социальной справедливости, их самих трудно обвинить в привилегированности и паразитизме.
В стране, где регулярных прихожан церквей, мечетей, дацанов и синагог процентов 10, граждан трудно обвинять в религиозной нетерпимости.
В итоге все орудия передовых миссионеров палят по чиновникам и власти (что вполне согласуется с отечественной традицией восприятия начальства) - и, в последнее время всё больше, по мужчинам, которые сволочи.
Пожалуй, это последнее - единственная жизнеспособная форма репрессивности во всём арсенале российских евангелистов передовой религии.

Но и её боевой потенциал сглаживается тем, что в современном российском обществе женщина в виде «бесправной домохозяйки, живущей на птичьих правах в доме мужа, как птица в клетке», есть скорее экзотика.

Женщины образованней мужчин (39% с высшим образованием против 29%), чаще оказываются наследницами жилья и составляют почти три четверти госслужащих, при этом за ними большинство даже в законодательной власти. Мужчинам же, судя по наиболее часто звучащим жалобам, категорически недостаёт именно токсичной маскулинности в её классической форме.

То есть тезис «мужчины - сволочи», несомненно, найдёт в России отклик. Но его практическое репрессивное наполнение, выраженное в требовании к нормальному человеческому человеку, в отечественных условиях сведётся скорее к требованию обеспечить женщину нормальной клеткой в стране, где снег по полгода, на работе за повальный трудоголизм платят копейки, а власть беспредельничает.

Это может прозвучать парадоксально - но общепринятое недовольство и субъективное неблагополучие выступают в нашей стране своеобразным тормозом революционных перемен.

Боюсь, что этот коан евангелистам передовой религии не осилить.

©Виктор Мараховский