Сегодня для нас нет ничего актуальней жертвенных быков и подземного мира.

Мы, ув. друзья, живём в мире редуцированного, обеднённого до предела алфавита образов - и это один из главных недостатков нашей массовой психической жизни.

У нас нет под рукой какой-нибудь Книги с большой буквы, знакомой каждому и понятной всем. Некоего огромного текста с палитрой характеров, сюжетов и состояний, из которого мы могли бы вынимать образы-буквы и вставлять их в нашу речь с твёрдой надеждой, что абонент на том конце нас поймёт (то есть воссоздаст в своём сознании аналоги).

Кто-то скажет «такая Книга есть, и это Библия» - но после честной попытки без гугла ответить на вопрос, кто такие Урия и Нафан (а это персонажи одного крайне важного и архетипического сюжета из непростой жизни царя Давида) признает, что нет, не она - возможно, пока.

читать дальшеВо всяком случае, покуда школьники не обзывают друг друга на переменах фарисеями или филистимлянами, возвращение Библии в качестве Книги вряд ли можно признать состоявшимся.

Книгой с большой буквы у нас с конца XX века примерно до начала прошлого десятилетия работал кентавр под названием «советский кинематограф плюс голливудские хиты», в котором смешались «ты просишь моей помощи, но ты просишь без уважения» и «вор должен сидеть в тюрьме».

В своё время существование этого кентавра-Книги обеспечило выдающийся успех своеобразному постмодернистскому шедевру Д.Ю. Пучкова - смешному переводу трилогии «Властелин колец». В нём, как мы помним, персонажи цитировали непрерывно как раз золотой фонд отечественного кинематографа и классического Голливуда с элементами знакомых всем игр (фраза волшебника Пендальфа «тикайте, хлопцы, айл би бэк» наглядно иллюстрирует как гибридность, так и символическую вместительность того языка).

Но чем глубже утопает в минувшее эпоха, когда этот кентавр был одной на всех Книгой, - тем менее он функционален. Двадцатилетнему современнику уже запросто может ничего не сказать не только «Брат Митька помирает, ухи просит», но и «Ложки нет».

У наличия Книги есть, разумеется, свои мрачные стороны - достаточно посмотреть на общества, где она по-прежнему есть в единственном числе, и задаться вопросом, не связана ли эта однокнижность с их бедностью (если без нефти), несклонностью изобретать что-нибудь полезное и общей архаичностью их жизни и смерти.

Золотой серединой, вероятно, можно было считать в этом смысле конец XIX - начало XX века, когда по идее всякий выпускник гимназии вываливался в мир не только с Урией и Вирсавией в памяти, но также с оригинальными строками из Гомера и Вергилия - что позволяло ирландцам понимать Достоевского просто в переводе, а русским - так же просто в переводе понимать Данте.

Нынешнее же отсутствие Общей Книги делает словарь наших понятий не просто текучим, а сверхтекучим.

Я, ув. друзья, недавно обнаружил, что эмигранты, отбывшие из России не только в 90-е, но даже и в нулевые, однако пытающиеся изображать по-прежнему проживающих в ней, уже буквально проваливаются как разведчики: их выдаёт язык. Когда нестарый на вид человек, желающий проявить иронию, пишет в начале 2021 года архаичный «лол», он как бы сигнализирует вам, что отбыл лет 10-12 тому назад - и унёс с собой, как муху в янтаре, все тогдашние лолы, котэ, кросафчегов и ржунимагу.

Что ещё важнее - это раздробление общего словаря выходит далеко за рамки поколенческих жаргонов: лол, конечено, можно заменить на бгг, но вместе с эмигрантом унеслись в иной мир также и жизненные архетипы нулевых.

Это приводит к жутковатым феноменам вроде новых мультиков о Масяне, рисуемых уже 15 лет как израильтянином О. Куваевым для аудитории, также отбывшей из России эпохи Масяни. Во избежание испанского стыда не буду давать ссылку, но при желании можно легко найти насладиться тоталитарной Россией-2020 в довольно свежей серии об «обязательном установлении на все телефоны суверенной системы «чебусрашка»».

Собственно, ув. друзья, именно поэтому я стараюсь писать языком с минимальным оттиском эпохи на нём. Упомянутый выше испанский стыд можно было бы лихо заменить на более ходовой сегодня кринж, но лучше ставить на слова и образы, выступающие стайерами, чем на спринтеров.

...Я это всё к чему.

Отсутствие общего словаря образов сегодня тем более неприятно, что наше сознание (я вряд ли устану это повторять) в действительности населено по-прежнему теми же архетипами, что и пару тысячелетий назад.

Мы всё так же испытываем странные чувства, видя костры и факелы в темноте. Мы по-прежнему считаем в глубине наших душ, что

- правитель должен сидеть на троне

- места власти имеют магическое значение

- принесённая жертва испускает из себя силу

- в ходе мистерий герой нисходит в подземный мир и возрождается

- дева приносит весну

- женщина есть мать

- мужская сила должна содержать в себе что-то от быка/другого полорогого

- башня содержит в себе больше мощи, чем одноэтажное здание любого размера

и так далее.

Разница только в том, что пару тысячелетий назад это проговаривалось открытым текстом, ибо было буквально понимаемой реальностью. А современные медийные и политические технологии, оперирующие совершенно тем же букварём психики - говорят воляпюком методичек и делают вид, что дело не в агнцах и мистериях, а «просто так работает».

В этом смысле крайне любопытно смотреть на последние события по обе стороны Атлантики - ибо их них, несмотря на совершенную реалистичность происходящего, так и торчит букварь архетипов.

Например, из всех сотен участников пресловутого захода в Капитолий мировые СМИ вцепились в одного-единственного фрика, известного как «шаман Qanon» - поскольку он был в шапке с рогами, и одного позитивного паренька в шапке, утаскивающего престол спикера Нэнси Пелоси. Казалось бы, объяснение просто и понятно: показывают именно рогатого, потому что он самый экзотический на вид. Показывают утаскиваемый престол, потому что это свидетельство вандализма.

Но экзотических людей там было предостаточно, как и сцен, выглядящих вандальненько: вот дядька забрался на постамент, нацепил на статую президента Форда бейсболку MAGA и фотографируется с ним в обнимку. Вот некто в шлеме свисает с балкона конгресса, и так далее.

Рогач попал в историю, потому что в глазах всех-всех-всех он есть архаический бык, вламывающийся со своей дикой силой в священное место. Утаскиватель стойки Пелоси - утаскивает магический престол, что-то вроде фаллического жертвенника.

И расправятся с ними как с жертвами в рамках своего рода дионисийского культа - то есть засадив на головокружительные сроки в тюрьму (по-прежнему понимаемую нашим сознанием как подземелье), чтобы на их останках, на изошедшей из них силе укрепить новую демократию.

По нашу сторону океана, помимо долгоиграющих Матери Меркель (бездетная канцлер Германии едва ли случайно всё равно носит имя «Мутти») и климатической девы Греты, выполняющей функции защитницы жизни и весенней покровительницы тепла несмотря на то, что борется с теплом и призывает жить как можно меньше - есть и более забавный свежий пример.

Известный протест-менеджер, о возвращении которого вы вчера, возможно, прочли множество версий - помимо прочего рассматривается своей целевой аудиторией как герой. А герой в архетипическом мире имеет очень немного пространства для свободного действия.

Герой должен сойти под землю, в царство мёртвых, и вернуться оттуда, возродившись обретя большую силу - чем он и отличается от т.н. сакральной жертвы (вроде Джорджа Флойда и Мухаммеда Буазизи).

Поэтому возвращение протест-менеджера в Россию из страны теней, помимо прочего, наигрывает нечто очень древнее на неосознаваемых струнках душ его сторонников.

Подчеркну: всё сказанное вовсе не значит, что все эти жертвы, герои, быки и змии, девы и матери действительно несут в себе магические силы. Это лишь означает, что они несут в себе магические силы в нынешнем, лишённом даже букваря образов массовом сознании.

И это, ув. друзья, делает сегодня тех, кто вооружён таким букварём древних образов - некоторым образом зрячим в мире слепых стихий, управляемых по выродившимся до методичек мистическим книгам выродившимися до политтехнологов жрецами.

© Виктор Мараховский.