Прекрасная история, найденная мной сегодня в порыве прокастинации. О буддизме, переводах текстов и невероятных приключениях одной хорошей идеи.

читать дальшеВ буддийской философии одно из важнейших понятий – пустота.

Санскритское шуньята обозначает несуществование. Коробка пуста – значит, в ней попросту ничего нет.

Когда индийские учителя буддизма говорили, что видимый мир пуст, то имели в виду, что у него вообще нет собственного существования, он нереален. Есть только дхармы – «атомы» опыта, из мельтешения которых складывается иллюзия мира, который ты видишь, и тебя, который видит этот мир.

В Срединную Землю Чжунго буддизм пришёл на рубеже нашей эры, где-то во времена династии Хань. Но чтобы разъяснять местным правителям за нирвану, проповедникам пришлось вначале перевести своё учение на местный язык.

Слово шуньята они, недолго думая, перевели китайским у. И это была засада.

Дело в том, что у, конечно, тоже значит «пустота», но в совершенно другом смысле – отсутствие.

Шуньята – когда дом необитаем. У – когда дома никого нет.

Шуньята – когда задача неразрешима. У – когда решение задачи не найдено.

У-вэй – «недеяние» в даосском учении – не отсутствие действия, а отстранённое действие. Нечто делается, и оно делается тобой, но ты в нём не участвуешь, а просто созерцаешь, как оно происходит.

В общем, у – это что-то такое, чего сейчас здесь нет, но тем не менее оно вполне реально и его стоит учитывать.

И буддийские тексты, переведённые на китайский язык, внезапно зазвучали совершенно по-другому. Истинная природа мира – пустота, Большое У, непроявленное бытие. Ничто не возникает, ничто не исчезает – все вещи просто переходят из состояния отсутствия в состояние присутствия, а потом обратно. Такова суть потока перемен.

Обрести просветление – значит, слиться с Большим У, осознать, что всё это время существовало только оно, а то, что ты считал собой – не более чем волны на поверхности воды. Усмири волны, и они исчезнут, останется лишь зеркальная гладь.


Но неужели китайцы так и не разобрались в этой терминологической путанице?

Разобрались, конечно, причём достаточно давно – почти полторы тысячи лет назад.

В седьмом веке нашей эры, во времена династии Тан, учёный монах Сюань-цзан отправился по приказу императора на Запад, в Индию, чтобы изучить там буддийские тексты в оригинале и составить их правильный перевод на китайский.

Эта история для китайцев – всё равно что легенды о короле Артуре для Европы. И её саму, и роман «Путешествие на Запад», написанный по её мотивам, экранизировали бесчисленное множество раз, а уж отсылки к ней встречаются и подавно почти везде.

Сюань-цзан добрался. Сюань-цзан изучил. И тут до него дошло.

Все помнят анекдот про настоятеля монастыря и «celebrate, not celibate»? Вот примерно такой же оказалась реакция Сюань-цзана. Шутка ли – больше шести столетий твои единоверцы основывались на неправильном переводе священных текстов.

Вернувшись домой и приняв положенные почести, учёный принялся активно «исправлять слова» и нести людям верное понимание буддизма.

Кончилось всё это печально. Его же собственный ученик Фа-цзан заявил, что все рассуждения Сюань-цзана – полная тхеравада, и что настоящему буддисту в такое и верить-то совестно. Большинство остальных монахов и наставников горячо с ним согласились. Китайский буддизм, ознакомившись со своими индийскими корнями, решительно с ними порвал и с тех пор рос исключительно на родной почве.

Фа-цзан основал собственную школу Хуаянь, самую философскую из всех направлений буддизма. Это они создали «голографический» тезис «всё в одном, одно во всём» – в каждой вещи отражается вся вселенная, и вся вселенная есть не более чем мириады отражений Единого.

Школа Хуаянь, слишком теоретическая для живой традиции, просуществовала не так уж долго. От неё остался один-единственный храм в Японии (там она называется Кэгон).

Но учение Хуаянь не пропало. Его приняли и усвоили мастера другой китайской традиции, ориентированной, наоборот, на практику – школы Чань. Она больше известна за пределами Азии под своим японским названием Дзен.

Собственно, за пределами Азии практически только она одна и известна. Почти любой не-буддист, если его спросить, что такое буддизм, попытается изложить нечто вроде упрощённого учения Дзен.

Эта школа стала на Западе архетипической, сферическим буддизмом в вакууме, и для многих становится откровением, насколько другие течения отличаются от неё. А они отличаются, и ещё как.


У этой истории две морали.

Первая – бессмысленно рассуждать о «буддизме вообще», как будто это единая традиция с единой верой и общей картиной мира. Вдвойне бессмысленно спорить, какая из версий буддизма есть «истинное неискажённое учение Будды».

Вторая – вот какие далеко идущие последствия может иметь одна-единственная ошибка в переводе.