BEGIN
if (I=Sultan) then
begin
Get(First_Wife);
Get(Second_Wife);
Get(Third_Wife);
end;
END.

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Итак, повествование о приключениях меня и моего персонажа на игре «16 век, Шаг в Бессмертие».
Непосредственное начало было положено за пару дней до выезда, когда я решил заглянуть к Арди, и выяснилось, что у нас в команде планируется жесточайший недозаезд, и моё желание отозвать заявку, как минимум, неуместно. Тогда же мне был выдан антураж, и напутствие, кое я уже не помню. Через некоторое время настали сборы, а затем и выезд на полигон, куда я ехал не спеша, от чего потратил на поездку весь день. И вот, в вечер вторника я приехал. Чёрт оказался не таким страшным, как его намалевали, даже не смотря на дороги, насекомых, погоду и масштабный строяк. Перезнакомились, построились, посидели у костра с выпивкой и разошлись спать.
под катом, собственно, отчётДень первый:
Утро выдалось дождливое, но позже распогодилось. Гизы спешно завершали строяк, обстановка была уже наполовину игровая, но объявление сбора на парад в восемь вечера всё равно оказалось внезапным. Нарядились, выдвинулись. Арди было очень хорошо в меховом плаще, меховом жилете и в меховом берете, однако вечер оправдал такие одеяния наступившей прохладой. Опосля традиционного действия уже капитан Лотарингского полка (Арди) и Лотарингский полк (я) отправились в кабак, дабы отметить наше прибытие в Париж, в дом Гизов. Там нас поджидало огорчение: выпивку ещё не завезли. Зато порадовал прайсик, в котором были 4 пункта: попить, выпить, поесть и вкусно поесть, а цены для добрых католиков и гугенотов различались вдвое. Не особо опечалившись, мы отправились сперва погулять и попраздновать день Галльского петуха, а затем - в Гизятник, где поучаствовали в торжественном ужине в качестве едоков, затем страдали фигнёй, пока аристократия ошивалась в Лувре, после - сидели в хорошей компании на кухне и пили у костра. Разошлись на рассвете. Кстати, позднее посиделкой у костра до рассвета с выпивкой оканчивался каждый игровой день, и как минимум по разу пили из одной посудины, передававшейся по кругу. И из роли во время этих посиделок не выбивались.
День второй:
Запомнился день довольно смутно. Я уже капитально вролялся, причём так, что сам не заметил. Были посещения кабака, банка, снова кабака, какие — то мелкие квесты, домашний арест Гизов, а чуть позже приехали слуги. У слуг было вино. Слуги поставили палатку. И Лотарингский полк в полном составе завалился в жилище оных слуг дабы побеседовать и распить вино, чем мы и занимались довольно продолжительное время, с перерывом на вечернюю мессу, а с наступлением темноты мне поручили связаться с Двором Чудес. Крайне смутно представляя, где он может находиться, я в компании Эри (не помню, как её по игре звали), пролез через тайный проход к Иезуитом, напугав до икоты кого — то из местных обитателей, а через иезуитов в Парижские трущобы, где Двор Чудес сам нашел нас. Мы договорились о взаимной помощи и всяческой поддержке, после чего разошлись на исходные позиции. Как не сложно догадаться, вечер закончился у костра. Кстати, так как слуги, которые с нами пили были девушками, а в правилах было сказано, что секс отыгрывается уединением минут на пять, можно сказать, что полк не только пил, но и развратничал. Что мы и обыграли.
День третий:
Гизов прессовали. Благородные господа всё куда — то бегали, суетились, а я, прерываясь иногда на мелкие поручения, пил со служанками и капитаном, наведывался в кабак, а также бегал в Мадрид искать Катарину Омальскую. Мадрид меня поразил. Во первых, цены в кабаке были не сравнимы с парижскими. Практически халява. Про обслуживание я молчу. Инквизиция поддерживала образцовый католический порядок, на столбе для сожжения еретиков висело объявление о пропаже кота, а монарх был любим народом и отвечал народу взаимностью. Короче — рай на земле. В результате этой беготни пропустил очередной домашний арест Гизов, на который торжественно наклал ибо не до того было. Мне наконец выплатили жалованье, на половину которого купил стакан пива (0.33) в кабаке и отправился в театр развеяться. Актёры не подкачали, разыграв превосходнейшую комедию. Но посреди представления припёрся стражник и объявил очередную наглость короля — комендантский час с вечера до утра, чем испортил настроение минуты на две. После представления я отправился в дом, где намечалась заупокойная месса по старому герцогу Омальскому в домашней часовне Гизов. Мы вообще в Нотердаме хотели, но комендантский час помешал. Было приглашено множество гостей всех сословий, от которых пришлось огородить кухню через которую был проход к сортиру, где прятался бывший кардинал, ныне ложно объявленный еретиком, но по прежнему пользующийся покровительством Гизов. Вообще многие, если не все католические священнослужители пользовались покровительством Гизов. Кстати, сортир — вообще отдельная тема. В нём кто — то накануне замочил архиепископа, и с тех пор там жило приведение, способствующее облегчению. А после мессы мы закончили ночь у костра.
День четвёртый:
Гизов всё ещё прессовали, но уже ОЧЕНЬ вяло. «уже двенадцать, и никто не пришел нас арестовывать. Странно», говорили благородные господа. Я выпил со служанками и отправился на войну. К сожалению, наша пушка оказалась немного не к месту, нам с Арди выдали по трёхметровому копью, и мы присоединились к Наварре в избиении, по моему, испанцев. Повоевали великолепно. Правда, первая атака захлебнулась, ибо дорога была очень топкой и говнистой, в результате строй разбился. Брезгливость строя кончилась, когда командир пикинёров вместе ещё парочкой громкоорущих людей, и мной в том числе, встал в первый ряд и громко скандировал ободряющие кричалки. Примерно тогда же у меня родилась кричалка «пофиг на грязь, Vive la France!!», с которой я пёрся весь день. В этой атаке нас снова побили, но мы неплохо отвлекли на себя внимание противника, чем и воспользовались мушкетёры, шедшие чуть в отдалении. Да и Наваррские войска не следует списывать со счетов. В общем, Испанию мы зажали в тиски и разбили. По возвращении я обнаружил свадьбу герцога Омальского с баронессой Строцци, уже почти завершившуюся, и начинающиеся народные волнения. Стоило дотащить пушку до замка, как выяснилось, что двое гугенотов убили католического священника. Их попытались арестовать, но почему — то отпустили и проводили до ворот. Непорядок, рассудили мы, я пробежался до Двора Чудес, сообщил о сборе перед Лувром для убиения преступников, и что дом Гизов будет им благодарен за присутствие. Как выяснилось, людям был нужен только повод. Гугеноты уже давно и плотно нервировали добрых католиков, и идея показательной расправы пришлась людям по душе. Убийц вызвали из Наварры, зачитали им обвинение и закололи на месте. Правда, в неразберихе кто — то ранил герцога Омальского, но медики его быстро поставили на ноги. А дальше пошел полный треш. В кабаке сперва разыграли несколько юмористических постановок бродячие актёры, а затем мне припомнили учиняемый мною на протяжении всей игры разврат, и напомнили о долге доброго католика перед совращённой дамой. Здесь небольшое пояснение: кто читал Громыку, а именно — цикл «профессия ведьма», тот поймёт. Мы устроили такой цирк с попеременными требованиями брака и отказами, что некоторые присутствующие подумали, будто мы по жизни ссоримся. В конце всё закончилось благополучно, уже порядком датый священник скрепил брак На последующей пирушке я обнаружил, что в родстве с местной аристократией, но выпивка конечна. И мы дружно отправились за ворота Парижа, где происходили народные гуляния, а затем — в замок Гизов, где сидели до рассвета в тёплой компании. Особо понравилось музыкальное сопровождение — к нам на огонёк заглянули менестрели. Ну и выпивка, разумеется. В доме Гизов с едой, выпивкой и сигаретами не было проблем даже тогда, когда уезжали с игры последние участники сего безобразия.

Собственно, теперь спасибы:
Арди — за то, что вытащил меня на эту игру.
Дому Гизов — ребята, вы отлично играли и превосходно запаслись.
Мастерам — организация выше всяких похвал. Экономика, правда... ну да не будем о грустном.
Священникам — мессы очень впечатлили.
Театру — я давно так не ржал.
Двору Чудес — просто так.
Слугам — за хорошую компанию и вкусную еду.
Наварре — за народные гуляния под стенами Парижа.

Блэки — за тот цирк, что произошел перед Лувром. Чего — то такого как раз не хватало для хорошего завершения игры.

Иллет - за прекрасный голос и душевные песни.

Ну и конечно — человеку, который собрал нам пушку. Теперь она украшает Артаморскую кладовку)

-Пакую рюкзак на игру (XVI век - Шаг в бессмертие). До понедельника не ждите.

-Сегодня решил прогуляться с Тагрой по маршруту "куда глаза глядят", и наткнулись мы на деревню посреди Москвы. Серьёзно. За деревянными оградами стояли вполне себе деревенскообразные домики, лежали связки дров, в окнах наблюдалась бурная бытовая деятельность... До сих пор не могу понять, показалось мне кудахтанье кур, или нет.

 

По просьбе трудящихся. Громыку я дочитал, финальный отжиг заценил. Правда, он добавил мне немного неудобств: читал в метро, и ржал так, что упал с сиденья. Сцена с развалившимся помостом меня доканала. Впрочем, самое весёлое ещё впереди)

Я это уже выкладывал, но захотелось выложить ещё раз. Рекомендуется при чтении выбрать высококонтрастное сочетание фона/шрифта, что бы лучше прочувствовать атмосферу.

 

В общем, едет в троллейбусе молодой растаман Костя. Такой вот весь из себя: дрэды пятидюймовые, беретка цвета светофора, на майке конопляный лист, штаны в три раза шире жопы и кроссовки как утюги, с широченными флюрными шнурками салатового цвета. И едет он как-то очень сосредоточенно, лицо без никакого выражения, все глаза в окно, типа зашифровался.

А за окномчитать дальшепроплывает смутный вечерний пейзаж, какой-то совсем неконкретный, и в душе растамана Кости начинаются всякие нехорошие сомнения. Иногда он думает, что сел не на тот троллейбус и едет вобще непонятно куда; а потом вдруг становится понятно, что всё правильно; а потом вдруг хоп! и опять непонятно. И он уже думает, что надо у пассажиров спросить, какой это номер троллейбуса; а потом вдруг думает, что нельзя у пассажиров спрашивать, они же сразу выкупят, какой он накуренный; а потом он вдруг понимает, как надо действовать.

То есть, это надо на остановке выскочить из троллейбуса, быстренько посмотреть номер и заскочить обратно. И вот он на остановке быстренько выскакивает из троллейбуса, смотрит номер, заскакивает обратно, садится на место и по ходу понимает, что номер он не то что не запомнил, а даже толком не рассмотрел. И всё равно непонятно, что это за троллейбус и куда он едет.

Выскакивает он, значит, на следующей остановке, смотрит номер, повторяет про себя, бежит обратно к дверям, спотыкается, забывает номер, бежит обратно на него смотреть и видит, как этот номер от него уезжает. Вместе с троллейбусом. То ли водила запарился ждать, то ли просто растаманов не любит, но вот взял и уехал. А время позднее, почти полдвенадцатого.


И вот стоит Костя на остановке, смотрит по сторонам и вдруг понимает, что не напрасно он тут вышел. Он же именно здесь и должен был выйти! Это же его родная остановка, по всем приметам она! Слава Джа! – думает Костя. – Вот я и дома…

Идёт он домой, а всё вокруг опять какое-то слегка не такое. Но Костя уже на измену не падает, потому что по хорошей траве всегда всё немножко не такое, это нормально. И он звонит в свою дверь, и открывает ему папа, тоже немножко не такой. А в комнате сидит мама, телевизор смотрит, и она тоже немножко не такая. Они сегодня оба тоже хорошо покурили, но сыну ничего не говорят, шифруются они от него. Они только говорят, что ужин в холодильнике, а сами от телевизора оторваться не могут, офигеть какой телевизор!
И вот растаман плотно поужинал, заполз в свою комнату, упал и обрубился. И снится ему разноцветная хрень, и он ей во сне улыбается и не знает он, что где-то рядом с ним, буквально на следующей остановке, живёт очень похожий растаман, и зовут его тоже Костя, и лет ему тоже восемнадцать с половиной, и дрэды у него тоже десять сантиметров, и на майке у него такой же семилистник, и на кроссовках у него такие же широкие шнурки салатовые и светятся в ультрафиолете. То есть, чуваки настолько одинаковые, что если бы их рядом поставить, родная мама бы не отличила!

А это всё к чему? А это всё к тому что растаман Костя на самом деле вышел не на своей остановке и пришёл совсем не к себе домой, а к родителям того другого растамана Кости. И он что-то такое краем глаза заметил, но он подумал, что это его плющит в эту сторону, и не повёлся. И вот он спит себе спокойно,

а в это время его родные родители – которые, кстати, ни фига не курили и вообще не курят, суровые такие мама папа, с хмурыми озабоченными лицами обсуждают проблемы семейной педагогики. Потому что уже двенадцать часов ночи, а сына всё нет, и по телефону не отзывается, и это уже не первый раз, и надо принимать какие-то меры.

Лучше бы они курили, ей-Богу! Вон, у другого Кости родители курят, и всё у них хорошо, и сын к ним вовремя приходит, и в двенадцать часов они уже спят. А в час ночи приходит ещё один Костя и сразу видит на вешалке свою растаманскую шапку. А под вешалкой свои кроссовки с флюрными шнурками. А на стуле лежит его майка с семилистником, а в кровати лежит как бы он сам, но он ведь сам на самом деле не лежит и ему непонятно. Шума он поднимать не хочет, чтобы родители не выпалили, какой он накуренный. И вот он тихонько выходит на подъезд и обдумывает сложившуюся ситуацию.

А подъезд недавно покрашен, ещё не разрисован и на десять тысяч других подъездов один в один. То есть, чтобы понять, твой ли это подъезд, надо выйти на улицу и посмотреть номер дома. А на улице темно, а номер дома краской написан, и сколько ни прыгай с зажигалкой, всё равно его не разглядишь. То есть, выход только один: вернуться к остановке и внимательно пройти весь путь по-новой, чтобы попасть уже точно к себе домой, - думает другой Костя, медленно двигаясь к остановке.

А в это время родители того Кости, который сейчас дрыхнет у другого Кости, уже парятся не по-детски. У сына мобила не отвечает, и они начинают звонить его друзьям. И в первую очередь Гене Коренному, который типа друг детства и должен знать.

И не знают они, что Гена Коренной – это на самом деле знаменитый Гена Психоделик, главный районный шульгиновед и шульгиноед. В тот вечер он как раз захавал марку со штурвалом, минут сорок уже прошло, и она вроде бы начинает приходить, но как-то неконкретно. То есть, освещение однозначно ярче стало, и стены уже колышутся слегонца, но если зрение сфокусировать, то стены снова разглаживаются, и свет как обычно, и в голове нормально. А если зрение снова расфокусировать, то опять всё как будто бы приходит и светится. И на этом месте вдруг звонит телефон, и начинается другая тема.

То есть, это взрослая тётка. Она вобще не представляется, а спрашивает: Гена, Костя у тебя?

Но Гену не прёт говорить про Костю. Гена только что понял гораздо более глобальную вещь: о том, что у кошки не только снаружи усы. У неё ещё и внутри усы, и вообще она вся из усов, и вся вселенная тоже состоит из усов, а вернее, из голографических суперструн, об этом, кажется, кто-то уже писал, наворотил каких-то стрёмных терминов, а на фига? На фига здесь термины, это же видно невооружённым взглядом! Вся эта усатая структура открывается и развёртывается в мельчайших подробностях, видно каждый отдельный усик и понятно, зачем он здесь и каково ему расти и шевелиться в этом мире. Вот такая значит тема, и он её сплошным потоком излагает прямо в телефонную трубку какой-то незнакомой тётке. И по ходу постепенно понимает, что это за тётка, и что это за Костя, и какую херню он только что сотворил.

То есть, Гена понимает, что сейчас к нему заявятся родаки растамана Кости, и это будет такой мощный бэд, какого не было со времён ленинградского пи-си-пи! И надо сейчас скипать с квартиры срочно, и кошку с собой забрать, потому что кошка тоже децыл марку хавала и на фига ей этот бэд. И Гена ловит кошку, сажает её в сумку, обувается-одевается и быстрым шагом ломится куда подальше от дома.

Где-то уже непонятно где Гену пробивает, что кошке надо бы всё объяснить, чтобы она не стремалась. Садится на лавку, раскрывает сумку – а сумка уже раскрыта и кошки в ней нету! Вот это попадос… Он тогда начинает её кругом искать, кыс-кыс, кыс-кыс, и вдруг слышит откуда-то из кустов жалобное мяу. Мяу, мяу, а из кустов не выходит. И вот он лезет за ней сквозь какие-то заросли, достаёт её оттуда, всё ей объясняет, прячет её в сумку и выходит на дорогу. И видит, что навстречу ему плывёт тот самый растаман Костя, из-за которого весь этот бэд.

Гена говорит: Костик, ты что тут делаешь? Тебя же родаки по всему району ищут! А Костик ему говорит: ну, да. Я Костя. А ТЫ КТО ТАКОЙ?

Ничего себе вопрос! В кислоте на такие вопросы отвечать – ну, в общем, можно такое ответить, что и сам потом три года не поймёшь. Но Гена психонавт матёрый, хоть и молодой. И отвечает он просто и понятно: на мне сейчас шузы Гены Психоделика, штаны Гены Психоделика, майка Гены Психоделика и мобила Гены Психоделика. Значит я и есть Гена Психоделик, сомневаться не приходится. А ты Костя-растаман, мы с тобой в одной школе учились, в моей мобиле твой номер записан и я сейчас тебе позвоню.

И в самом деле достаёт мобилу и звонит. У Кости-растамана никакого звонка не слышно; но в это время Костя-растаман снимает трубку и говорит: Гена, ты что, офигел, в два часа ночи звонить?

Гена смотрит на одного Костю, слушает другого Костю и чувствует, что его разрывает на две головы, в одну голову это никак не вмещается. И он хватается за голову, садится на дорожку и отдаёт свою трубку одному Косте-растаману, чтобы тот поговорил с другим Костей-растаманом и замкнул наконец этот разболтавшийся контур реальности.

А Костя-растаман говорит Косте-растаману: это друг твой тебе только что звонил? Костя отвечает: да, а что? Тогда тот Костя говорит: спасать надо человека, он тут совсем потерялся. А другой Костя спрашивает: а вы где? А тот Костя отвечает: на Ленинском в сквере напротив Электроники. А Костя-который-дома говорит: ну, нормально, я тут рядом, сейчас подойду. А Костя-который-не-дома, спрашивает: а как я тебя узнаю? А Костя-который-дома: ну, это… Меня ни с кем не перепутаешь. На мне будет майка с конопляным листом, красно-жёлто-зелёная шапка и кроссовки со светящимися шнурками.

И в этот момент растаман Костя, который в сквере напротив Электроники, начинает что-то такое смутное догонять. И спрашивает Костю, который дома: а шнурки салатовые, да? А тот Костя ему говорит: ну да, салатовые. И слышит в ответ: так это ты, бамбаклаат, сейчас у меня дома спишь!

Костя ему отвечает: сам ты бамбаклаат, я у себя дома сплю. А тот Костя ему отвечает: если ты у себя дома, тогда позвони себе на домашний.

Костя-который-дома ничего не понимает, но на всякий случай звонит себе на домашний. Длинные гудки, а звонка не слышно. Тогда он встаёт и идёт проверить, не случилось ли чего с телефоном. А с телефоном явно что-то не то: раньше он был кнопочный, а теперь дисковый! И всё остальное, если присмотреться…

И вот Костя звонит Гене на мобильный и спрашивает: а где тот чувак, с которым я только что говорил? А Гена Психоделик отвечает: Костя, друг, я сегодня вобще ничего не понимаю. Он только что с твоими родаками домой пошёл.

Тогда Костя говорит: Гена, ты вобще в порядке? Гена отвечает: почти в порядке, не парься. До дома доберусь. А ты беги спасай того пацана, потому что они в натуре бешеные, они его душу съедят и никто не узнает.

Ну, то есть, на самом деле, там всё было не настолько мрачно, но тоже непросто. На самом деле там налетели разъярённые родители, ухватили растамана за обе руки и поволокли домой. А он упирается и кричит: уберите руки, я не ваш сын! а они ему: вот мы тебе сейчас покажем, чей ты сын! и оба такие красные, что даже в темноте видно. И вот они затаскивают растамана на свой этаж, а дверь не открывается! Тут папа начинает ковыряться в замке, мама ему что-то умное советует, папа ей что-то резкое отвечает, она в долгу не остаётся, он предлагает ей заткнуться, она не затыкается, он свирепеет и начинается у них такое общение, что всё остальное на минуточку уже теряет всякий смысл.

А в это время растаман Костя бежит спасать другого растамана Костю, которого уволокли его безумные родители, и прибегает к себе домой, а там никого нету! То есть, даже родителей, вобще никого нету! Звонит он Гене Психоделику, а Гена ничего объяснить не может: он уже у себя дома, и снова радостно-неадекватен, несёт какой-то бред про кошек, а по теме ничего не говорит. Ладно, думает растаман Костя, завтра проснёмся и во всём разберемся. И через пятнадцать минут уже крепко спит.

А другой растаман Костя к этому времени тоже домой вернулся. Он, когда родители скандалом увлеклися, потихоньку бочком-бочком вниз по лестнице и бегом из подъезда! И надо сказать, очень своевременно. Потому что минуты через две к подъезду подъехал ментовский патруль и повязал обоих скандалистов. И уже в ментовке им объяснили, что это совсем не ихний дом и не ихняя квартира; а ломились они среди ночи в квартиру вобще чужой какой-то левой бабушки, которая, ясен пень, перепугалась и вызвала ментов. Родители в шоке, впервые в жизни переночевали в обезьяннике. Выпустили их только под утро, а сын уже дома спит и они уже его не будили и вобще ничего ему не сказали. Сами хороши.

А Гена Психоделик в тот вечер посидел немного на дорожке, собрал себя в кучу и побрёл домой. Приходит, кошку выпускает. Она сразу пошла хату обнюхивать, и вдруг на неё из-под дивана: шшшшы! А там сидит на самом деле кошка Гены Психоделика, которая из сумки выпрыгнула ещё в квартире и от глюков под диван запряталась!

Потом они, конечно, подружились, и стало у Гены Психоделика две одинаковых кошки. По ходу, правда, выяснилось, что новая кошка мужского пола, или это старая была мужского пола, а новая. наоборот, женского пола – короче, не совсем понятно, что там сначала было, а что потом пришло. Но, в общем, оказались кошки разнополые и способные к разным весёлым и продуктивным взаимодействиям.

Вот. А растаманы Кости с тех пор уже знали, что их двое, и всё собирались друг друга найти, да так и не собрались. Познакомились они аж через год в Лисьей бухте, как это, в принципе, очень часто бывает.

©Гугл-в-помощь

Сегодня у Кайлех был день рождения. И я был единственным, кто пришел. Кое - кому должно быть стыдно.

Собственно, погуляли вполне себе неплохо, и приметил я забавный момент, пока мы кормили голубей. Собственно, голубей было трое: чёрный, серый и белый. Когда мы им кидали тортик, чёрный старался задомнировать товарищей, и не столько ел, сколько гонял остальных. Чаще всего гонениям подвергался серый, старавшийся урвать кусок побольше, к "доминатору" поближе. А белый тупо жрал на переферии, пока чёрный гонял серого.

Далее: мы кинули им 3 одинаковых больших куска. Расстояние между кусками - примерно метр. Серый старался съесть центральный, чёрный его оттуда гонял, а белый спокойно съел свой крайний, и переключался на другие куски, пока воинственная парочка от них отбегала.

Люди, вы действительно считаете себя умнее? А хрен ли ведёте себя так же?